– Что происходит? – Николай вежливо хлопнул пижона по плечу.

Тот подскочил на месте, разворачиваясь в воздухе, а полуспущенные штаны за его маневром не успели и сползли вообще до самых колен. Он довольно быстро взял себя в руки и склонился:

– Черного дня, мой лорд! Прошу простить, мы не ожидали увидеть ваш темный лик здесь, среди нас, недостойных.

– Кто такой? – спросил Коля у Трины.

Но пижон ответил сам, склонившись еще ниже:

– Маркиз Оллен, мой господин! Еще при вашем отце был назначен главным управляющим на кухне.

– Маркизы следят за поварами? – удивился Николай.

– Я очень прогневил вашего отца, – ответил тот шепотом. – Но эта работа мне по душе, если вы сочтете меня достойным ее выполнять.

– Вижу, – сказал Николай, разглядывая девушку, тянущую вниз подол платья, но все еще не убегающую. – А слуг моих зачем портишь, маркиз?

– В каком это смысле порчу? – не понял тот и даже немного приподнялся.

Николаю пришлось поразмыслить. Вероятно, не считаются тут изнасилования на глазах у десятка свидетелей ничем особенно вопиющим. И как таким моралистам объяснить свою скромную точку зрения? Коля выпрямился и посмотрел на негодяя сверху вниз:

– Я зол на тебя, маркиз. За то, что ты когда-то прогневил моего отца, хотя понятия не имею, что ты там натворил. Раз на колу не посидел, значит, ничего непоправимого. Но я все равно зол. Злости во мне, знаешь ли, столько, что плещется и плещется.

Тот, не разгибаясь, сумел вывернуть шею так, чтобы продемонстрировать расширившиеся от ужаса глаза. Коля продолжил, пока тот не начал нижайше умолять о пощаде – тут за всеми такая привычка водилась:

– Я наказываю тебя. Отныне ты не можешь взять ни одну женщину, пока она трижды и на глазах десяти свидетелей разных сословий не заявит, что не против. Все присутствующие обязаны доложить, если маркиз вздумает ослушаться.

– Это… это… – маркиз нервно сглотнул.

– Что, жестоко? – подсказал Николай.

– Это… А как же я буду жить? Ведь похоть не заглушишь… я же через неделю-другую на стены начну лезть…

– А вот придумай что-нибудь. Руки тебе на что? Правильно. Цветы девушкам дарить, может, какая и сподобится принять такие ухаживания.

– Но это… немыслимо! – отважился тот на почти хамский тон.

Николай наклонился и проговорил медленно, глядя прямо в глаза:

– Я исчадие самого чистого зла. Или ты думал, что отделаешься какой-нибудь ерундой, типа должности кухонного управляющего? – Коля выпрямился. – Кстати, Трина, напомни потом для всех такой же указ издать – вот смеху-то будет, когда они в таком кошмаре выживать начнут. Онанизм здесь уже изобрели? Изобретут. А то ишь, расслабились совсем с добродушными правителями и банальными четвертованиями.

– Напомню, мой лорд. Преклоняюсь пред вашей жестокостью.

Маркиза трясло, девушка наконец-то осмелилась слезть со стола и вжаться в дальний угол. Все остальные смотрели, распахнув глаза и рты. Вряд ли с благодарностью, но с каким-то оцепенением.

– Итак, – Николай хлопнул в ладоши, отчего все, кроме шорсир, вздрогнули. – Откуда продукты доставляют? Что-то я по соседству крестьянских полей не видел.

Ему никто не ответил, маркиз все еще оставался погруженным в себя и что-то перебирал в голове – видимо, решал, как теперь будет выживать. Потому Николай поторопил:

– Секретарь! Тьфу, Трина, я вопрос задал.

– Да, мой лорд. Часть продуктов создается рабским трудом в дальних поместьях, но большую долю получают за счет набегов на белую империю. Грабежи не только этот замок прокормят, наши добытчики преуспевают. А вражеские крестьяне настолько тупы, что только зерно научились выращивать, а как следует защищаться – нет.

– О, вот теперь я и экономику понял. Просто чудесно. А никому в голову до сих пор не приходило, что вражеских крестьян можно на свою сторону переманить? Если им еще и платить, то производить они будут куда больше.

– Зачем платить, если можно отобрать? – не поняла Трина.

– Действительно, зачем… – подхватил и кто-то из поваров.

На это так сразу и не ответишь. Надо хорошенько подумать, как провернуть подобное под видом жестокого зла. Замутить потом что-то о прибавочном продукте при здоровом капитализме, или до такой идеи эта цивилизация будет зреть еще тысячу лет? Но не зря Николай много лет учился блефовать – он посмотрел на Трину и ответил сразу всем:

– Здесь вопросы задаю я.

После чего гордо вышел из кухни, оставляя за собой страх и трепет. А потом не стал противиться хорошему настроению и запел под нос: «Скольких я зарезал, скольких перерезал… Сколько душ невинных загубил…»

Первый хоасси заявился только после обеда следующего дня. Вошел без стука и свалился в кресло. Начал тоже без приветствий:

– Ну и шороху вы навели во дворце, мой лорд.

– Надеюсь, это комплимент? – Николай отвлекся от книги.

– Комплимент, – неожиданно признал Ноэ. – Знаете, что у каждого правителя появляется прозвище? У вас, я предполагаю, будет Киан Мутный, если я правильно использовал лексику вашего мира.

– Мудрый? – уточнил Коля.

– М-м… Нет. Но это не так уж и плохо. Мучить придворных моралью своего мира – это уж точно мера неожиданная, вас каждый проклинает, уж поверьте. Только не давайте им поблажки, раз начали.

– О, не волнуйтесь, – Николай обрадовался похвале, когда ожидал критики. – Меня тут так много всего не устраивает, что я обеспечу всем веселуху до конца правления. Однако понимаю, что вы не хвалить меня пришли, а ругаться. Когда уже начнете?

Ноэ задумчиво почесал указательным пальцем щеку.

– Как я понимаю, мы можем откровенно говорить при Тринадцатой, она все равно в курсе всего, – Николай кивнул. – Как прошло отваропитие с остальными наследниками?

– Чаепитие! Хотя пили какой-то отвар, но суть та же, – поправил Николай и продолжил с вызовом: – Прекрасно прошло! Мы уже через час без умолку болтали с братьями, они наперебой рассказывали обо всем, что здесь происходит! Уверен, через пару таких чаепитий мы станем лучшими друзьями!

Ноэ скептически глянул на Трину, но та не подвела и вовремя уставилась в окно, будто что-то там разглядывая. Потому хоасси пришлось с тем же скепсисом уставиться на Николая. Последний выдержал долгий взгляд, подумал, мысленно махнул рукой и сдался:

– Да никак не прошло. Стадо чурбанов. Сидели, будто их сюда силой привели…

– Так их силой и привели, – вставила Трина, не отвлекаясь от созерцания пейзажа.

– Ну и что? Сидели сине-белые, даже есть и пить пришлось заставлять. В первые пятнадцать минут я их всех причислил к отравителям, уж больно заметно им кусок в горло не лез!